Введение

В этой статье будет обсуждаться влияние социального контекста на переживание утраты, особенно - роль других людей в облегчении процесса горевания. Я буду обсуждать работы ряда аналитиков, которые с различных точек зрения подчеркивали важность любящего и помогающего социального окружения для человека, переживающего утрату. Основываясь на анализе литературы, я попытаюсь выделить восемь функций, которые выполняют другие люди, и прояснить, как эти функции помогают в горевании. Эти функции - следующие: 1) понимание реальности потери; 2) проработка шока; 3) "холдинг" ситуации; 4) удовлетворение либидинальных потребностей; 5) нарциссический ресурс; 6) облегчение, модулирование и контейнирование выражения аффекта; 7) облечение аффекта в слова (символизация) 8) помощь в трансформации внутренних отношений с потерянным объектом.

Чтобы поддержать свой тезис, я буду обсуждать лечение мужчины, чьи вытесненные аффекты, связанные с потерей, стали главным фокусом анализа. Будет рассмотрено торможение горевания, являющееся отчасти результатом недостаточного обеспечения Другим перечисленных выше функций.

***

В работе "Скорбь и Меланхолия", в краткой части, которая служит введением в обсуждение меланхолии, Фрейд (1917) высказывает свои главные идеи по поводу изучения горевания. Он начинает с вопроса:

В чем же состоит работа горя?…Тестирование реальности показало, что любимого объекта больше не существует, и оно требует, что нужно изъять все либидо, связанное с привязанностью к этому объекту. Это требование вызывает понятное противодействие: наблюдения показывают, что люди никогда не оставляют по собственному желанию позиции либидо, даже если уже предвидится некая замена им… При нормальных условиях уважение к реальности одерживает верх, но ее требования не могут быть исполнены немедленно, они выполняются лишь постепенно, при большой трате времени и энергии, и все это время утраченный объект продолжает существовать в психике. Каждое воспоминание и ожидание, в котором либидо связано с объектом, приостанавливается и гиперкатектируется, и декатектирование либидо происходит в отношении каждого из них.Когда работа горя завершена, Эго становится свободным и опять незаторможенным (pp.244-245).

Статья о скорби в "Психоаналитических терминах и понятиях" под редакцией Файна и Мура, 1990 года издания, разрабатывает первоначальную формулировку Фрейда.

"Работа" скорби состоит из трех последовательных взаимосвязанных фаз; успех каждой фазы влияет на последующую: 1) понимание, принятие и совладание с утратой и сопровождающими ее обстоятельствами; 2) собственно скорбь, характеризующаяся отходом от привязанности и идентификации с утраченным объектом (декатексис); 3) возобновление эмоциональной жизни в соответствии с уровнем собственной зрелости, что часто включает установление новых отношений (рекатексис) (p.122).

Так как утрата - это, обычно, в высшей степени социальное переживание (Berger, et.al., Kalish,1980), то какова же роль Другого в процессе горевания? Неаналитическое исследование неоднократно показывало, что доступность поддерживающих Других является важным фактором в разрешении переживания утраты (Bowlby,1980; Jacobs,1993; Parkes and Weiss,1983). Боулби(1980) отмечает, что "семьи, друзья и другие люди играют основную роль, либо помогая процессу горевания, либо препятствуя ему" (р.191). Самая важная функция в облегчении процесса горя, как установил Боулби - это принятие, даже поощрение, выражения горя. Паркес (1972) вторит Боулби, подчеркивая важность социальной поддержки по отношению к людям, переживающим утрату, и опасность их изоляции.

Психоаналитические исследователи также отмечали важность Другого в горевании. Самым известным является утверждение, что успешная адаптация к потере в детском возрасте зависит от постоянной доступности поддержки со стороны родителей (или лиц, их замещающих) (Furman,1974; Laufer,1966; Nagera,1970; Wolfenstein,1966). У Эрны Фурман (1974) содержится лучшее обсуждение этой точки зрения: "Наш опыт показывает, что сохранившиеся (surviving) объекты любви играют решающую роль в жизни человека, переживающего утрату, и делают большой вклад в способ, которым тот обходится со своей потерей" (p.109; см. также Furman,1986). Сохранившиеся объекты любви предлагают безопасность и удовлетворение потребностей, когда человек находится в эпицентре горя; и они же дают любовь, которая включает эмпатию и принятие чувств. "Помощь в горевании является сутью той роли, которую выполняют сохранившиеся объекты любви…Скорбь в одиночестве - почти невозможная задача, даже для зрелого взрослого" (Furman,1974, p. 114). Одна из решающих сфер помощи - в выражении и регуляции горя. Фурман пишет: "Иногда…трудности в выражении аффекта происходят просто из-за отсутствия кого-либо, кто разделял бы чувства или на кого они могли бы быть выплеснуты" (p.261). В обзоре литературы по утрате в детском возрасте Фурман отмечает почти полное пренебрежение ролью других людей в горевании (р.285-286).

Подходя к утрате в детском возрасте с точки зрения изучения ее последствий для взрослой психопатологии (см. Fleeming, 1963), Джоан Флиминг (1972) утверждала: "Пагубные эффекты потери родителей очень сильно зависят от возраста, в котором произошла потеря, от характера отношений до потери, от доступности хорошей замены и от типа сохраняющихся отношений с родителем, оставшимся в живых" (р.35б, курсив мой, G.H.) .

Недавно Шейн и Шейн (1990) рассматривали проблему детского сиротства с точки зрения Я-психологии. Они подчеркивали, что при потере имеется не только потеря объекта, но и потеря нарциссических функций утраченного "Я-объекта".

"При наличии адекватного поддерживающего окружения…ребенок будет спонтанно горевать о смерти значимого любимого человека. Боль потери может быть выдержана и необходимая способность думать, говорить и рефлексировать о ней может быть поддержана, если ребенку помочь горевать, а не сдерживать его неэмпатичной критикой и нереалистичными стандартами поведения скорбящего человека" (р.115)

Здесь Шейн и Шейн придерживаются точки зрения Фурман, что способность сохранившегося объекта любви оценить внутренний мир ребенка и отвечать соответствующим образом поддерживает Я ребенка, которое из-за смерти Другого перенесло нарциссическую рану. Без присутствия такого окружения, оказывающего поддержку Я, горевание может быть не прожито до конца, а преждевременно прекращено.

Предположение, касающееся детской потери, состоит в следующем: из-за незрелости детского Эго и продолжающейся зависимости от окружения, необходимого для выживания и для объект-либидинального подкрепляющего опыта, потребности осиротевших детей отличаются от потребностей взрослых. В литературе о детях имплицитно содержится предположение о том, что скорбь взрослых меньше зависит от межличностных факторов. Однако, немногие аналитики могли бы заявить, что взрослым, переживающим утрату, не помогает присутствие заинтересованных других.

Например, Мелани Кляйн (1940), в статье "Скорбь и ее связь с маниакально-депрессивными состояниями", описывает, с точки зрения объектных отношений, роль хорошего объекта во внутреннем психическом процессе зрелого горевания. Кляйн подчеркивает, что разрешение регрессии на параноидно-шизоидную позицию, которая характеризует горевание, в некоторой степени зависит от интернализации опыта поддержки и любви со стороны внешних объектов. Эта интернализация хорошего объекта смягчает примитивную агрессию и облегчает движение к депрессивной позиции и дальше, к успешному разрешению процесса горевания. Кляйн пишет:

"…если у скорбящего есть люди, которые разделяют его горе, и если он может принять их сочувствие, то поддерживается гармония его внутреннего мира, страхи и дистресс проходят быстрее (р.145).

Современные исследования младенцев и психоаналитическая клиническая теория обращают внимание на многочисленные функции заботящегося лица и социального окружения в развитии и созревании (Emde, 1989; Emde & Buchsbaum,1989; Kohut, 1977; Krystal, 1978, 1988; Lichtenberg,1989; Stern, 1985; Stolorow, et.al., 1987; Winnicott,1965).Влечения, Эго, объектные отношения, развитие Я зависят не только от врожденной тенденции и способностей, но также и от надежной и откликающейся заботы. Недавно эти открытия были распространены и на психологию взрослых (Dowling, 1990; Dowling and Rothstein, 1989). Кроме того, было признано, что регрессия в результате психопатологии или травмы может извлечь архаические состояния, вызывающие повышенную потребность в помогающем отклике окружения. Безусловно, это происходит во время горевания, когда существует потребность в участии окружающих, чтобы выполнить сложные и трудные задачи восстановления без долговременных повреждений. Важно отметить, что когда я говорю участие окружения, я не обязательно имею в виду психотерапию, а скорее нормальную откликаемость вовлеченных и заботящихся других людей.

Вкратце, если мы отложим в сторону различие между потерями во взрослом и детском возрасте, психоаналитическая литература последовательно выделяет несколько ключевых ролей, которые выполняет Другой в горевании: 1) обеспечение базовых жизненных потребностей; 2) проявление любви, эмпатии и понимания; 3)принятие и/или разделение аффекта. Я бы хотел более подробно описать эти функции, особенно их психодинамический смысл. Для этого я разобью 3 перечисленные выше функции на 8 подгрупп и рассмотрю их в контексте психоаналитического лечения взрослых, переживающих потерю.

Эти 8 функций Другого в горевании я выделил на основании обзора литературы по гореванию, детскому развитию, объектным отношениям и Я-психологии, из личных наблюдений над гореванием и из психоаналитического лечения взрослых, переживающих утрату. Эти функции часто перекрывают друг друга, и в определенных случаях одно и то же поведение может удовлетворять разные потребности (например, либидинальное удовлетворение может также обслуживать нарциссические потребности).

1) Понимание реальности потери.

Фрейд (1917) отмечал, что сначала утративший пытается отрицать потерю, пока, в конце концов, не возобладает тестирование реальности. Фурман (1974) и Бэйкер с соавторами (1992) рассматривают развитие понимания смерти в целом, а также природы конкретной смерти, в качестве первой задачи горевания. Так или иначе, другие люди играют решающую роль в обеспечении информацией во время потери. Обычно о смерти человек узнает вместе с другими людьми или от них. То, говорится ли об это ясно, или спутано, или даже обманным образом, будет влиять на способность человека понять утрату. Часто люди не знают существенных деталей в течение длительного времени после того, как смерть уже наступила. Эмпатия (или ее недостаток) может сильно повлиять на то, как мы воспримем эту новость. Доступность компетентного и заботливого доктора, полицейского или членов семьи, способность задавать вопросы и выражать сомнения вновь и вновь и во всей полноте может помочь в понимании и в конечном принятии смерти. При отсутствии информации и обсуждения легко может наступить отрицание. Хорошим современным примером этого является длительная борьба семей солдат, без вести пропавших во Вьетнаме. Отсутствие реального знания о смерти часто приводит к сомнениям и отрицанию. Первоначальный шок от смерти и защиты, которые выстраиваются, чтобы уберечься от травмы, будут находиться под сильным влиянием, к добру или к худу, того, насколько созвучно настроен тот, кто передает это сообщение или товарищи по горю.

Акцент на роли Других в развитии субъективного значения утраты не означает минимизацию важности интрапсихических факторов (Hagman, 1995b). Смерть другого человека вызывает глубокий резонанс в бессознательном, что сильно влияет на значение потери. Например, насильственная или другого рода болезненная смерть может живо вызвать запрещенные аспекты амбивалентности, что ведет к тревоге и защите. С другой стороны, тихая безболезненная смерть может позволить этим негативно заряженным фантазиям остаться вытесненными и остаться вне сферы аналитической работы. Поскольку обычно именно из общения с другими людьми мы узнаем о надвигающейся или произошедшей смерти, эти Другие играют ключевую роль в понимании потери.

2) Проработка шока.

Фрейд, Боулби и Паркес подчеркивали существование первичной "фазы шока", когда признается реальность смерти. Здесь вновь амбивалентность может содействовать шоку, переживаемому в ответ на утрату. Признание запретного агрессивного желания может привести к возникновению попытки отвергнуть фантазию и аффект и, возможно, отрицать реальность смерти. Мобилизация более эффективных защит высокого порядка (интеллектуализации, вытеснения и идентификации) может занять время. Признание амбивалентности может быть основным процессом в течение более поздних стадий процесса горевания; однако, во время этой ранней фазы, поддержание психического равновесия может требовать обильных защитных усилий. Присутствие и вовлеченность заботящихся Других являются решающими для выхода из этого периода психического онемения (Бэйкер и др., 1992). Психическая близость, эмпатия, и, возможно, разделение аффектов, таких, как грусть, страх и гнев, позволяет Я безопасно выйти из шока. Выражение любви и нежности, простые акты заботы могут способствовать тому, что человек, переживающий утрату, осознает, что реальность можно вынести. С другой стороны, в некоторых случаях может быть важна готовность Другого отложить интимные жесты или утешение. Принятие выражения негативных аффектов, таких как гнев или ненависть, может быть болезненным, но, тем не менее, неизбежным и существенно важным для процесса горевания. В другой своей работе я описывал во время этой фазы "рефлексивное укрепление Я в ответ на воспринимаемую угрозу нападения на его интеграцию" (Hagman, 1995a, p. 196). И здесь опять переживание созвучного отклика от социального окружения обеспечивает необходимый "фон безопасности" для того чтобы горевание могло происходить (Sandler, 1960).

3) "Холдинг ситуации".

Неоднократно замечалось, что требования изменяющегося окружения часто нарушает процесс горевания. (Bowlby, 1980; Parkes, 1972). Траурные и похоронные церемонии, забота о детях, обеспечение и приготовление пищи и забота о финансовых ресурсах - это только некоторые из множества задач, которые встают перед человеком, переживающим утрату. Винникотт (1965) подчеркивал ключевую роль базисного обеспечения со стороны среды при регрессивных состояниях. Во время утраты важно, что в социальной сети человека, перенесшего утрату, есть Другие, которые способны и хотят обеспечить удовлетворение этих базисных потребностей. Во многих культурах существует назначенный член общества или семьи, который распоряжается ритуалами похорон и горевания. Во время специального периода, отведенного для горевания, оставшиеся в живых обеспечиваются пищей и другой поддержкой. Паркес и Боулби отмечали, что люди, изолированные от поддерживающего окружения, плохо питались, особенно из-за потребности защититься от регрессии горевания перед лицом насущных требований жизни. Только когда есть гарантия, что собственному выживанию не угрожает опасность, человек может позволить себе "роскошь" горевания (Bowlby, 1980). Недавно Слочовер (1993) описывала поддерживающую функцию еврейского обычая "sitting shiva". Она аргументировано доказывала, что эти социальные ритуалы "дают возможность скорбящему горевать внутри контекста заботы... Сообщество…обеспечивает горюющего терапевтической поддержкой. Это отражается как в конкретной заботе, так и в эмоциональном пространстве, внутри которого скорбящий поощряется к переживанию и выражению различных состояний чувств" (p. 360). Вслед за Слочовер, Галацер-Леви и Кохлер (1993) уделили большое внимание роли ритуалов и социального окружения как существенных Других при тяжелой утрате (pp.329-336).

4) Удовлетворение либидинальных потребностей

Несмотря на кажущийся уход в себя и недостаток интереса к миру, человек, переживающий утрату, продолжает нуждаться в доступности либидинальных объектов. Привязанность, психическая и сексуальная близость могут сыграть свою роль в выражении горя и переживании утраты. С другой стороны, временами горюющие могут быть испуганы переполненностью или чем-то еще в результате сильного либидинального контакта. В этом случае, Другой должен оставаться настроенным созвучно к изменяющимся потребностям горюющего, чтобы не повредить разворачивающемуся гореванию. Самое важное, как подчеркивал Фрейд, - это привлечение реальности и возобновление давления либидинальных желаний, которые являются топливом для процессов восстановления. Продолжающаяся доступность либидинальных объектов является, следовательно, ключевым элементом в облегчении горевания.

5) Нарциссический ресурс

Якобсон (1965), обсуждая психоанализ взрослых пациентов, которые потеряли в детстве родителей, подчеркивала нарциссический вред, причиняемый потерей объекта любви. Вслед за Якобсон, Шейн и Шейн (1990) подчеркивают, что при потере любимого человека скорбящий лишается не только либидинальных и агрессивных функций этого объекта, но и его нарциссических функций, которые играли решающую роль в регуляции и поддержке Я (см. также Hagman, 1995b). Шейны отмечали, что нарциссическая потеря может быть менее идентифицируемой, чем утрата объектных функций; тем не менее, созвучно настроенное присутствие откликающегося другого является непрерывной потребностью человека, переживающего утрату. По-видимому, некоторые из функций, упомянутых выше, могут также быть поняты как нарциссически поддерживающие переживания. Однако я думаю, что важно различать области нарциссической уязвимости и потребность в объектных отношениях.

6) Облегчение, модулирование и контейнирование выражения аффекта

Тесная связь горя и горевания (grief and mourning) сделала их фактически синонимами. Но горевание может включать в себя целый спектр аффектов, которые, будучи нормальными и здоровыми, кажутся противоречащими сознательно удерживаемому отношению к утраченному объекту. Эти аффекты горевания могут включать гнев, ненависть, страх, радость, голод, сексуальное возбуждение и т.д. То, что является общим для этих аффектов горевания - это их интенсивность и связь с утратой. Для работы с этим измерением процесса горевания крайне важной является способность выражать, контейнировать и модулировать эти аффекты. Столороу с соавторами (1987) отмечали: "Процессы горевания и горя после утраты могут протекать, только если депрессивные аффекты могут быть идентифицированы, поняты и выдержаны" (p. 75). Многие аналитики и исследователи подчеркивали повсеместность и важность выражения аффекта при горевании, особенно - аффекта горя (Deutsch, 1937; Lindemann, 1944).

Аффективное переживание горевания можно характеризовать как временную регрессию к архаичному состоянию заброшенности, беспомощности и тоски. Паркес (1972) понимает само по себе горе как отчаянную попытку восстановить (получить обратно) утраченный объект через дистрессирующий аффект. Столороу и др. (1987) отмечает, как зрелые люди "могут повернуть назад к более архаичным, соматическим формам выражения аффекта в бессознательной надежде таким образом вызвать тот отклик в других, в котором они нуждаются" (p. 73). Некоторые авторы приводили примеры того, как отсутствие других людей, которые могли бы разделить аффекты горевания, ведет к патологическому исходу (R. Furman, 1968; Kliman, et al., 1969; Moller, 1967; Solnit, 1970). Многие другие авторы подчеркивали важность значимых объектов любви, которые сочувствуют и принимают чувства горюющего, но они не разработали этот момент в теоретическом плане (Klein 1940; Lindemann, 1944; Ottenstein, et al., 1962; Paul, 1969; Peniston, 1962; Steiner, 1970).

Интенсификация амбивалентности к потерянному объекту может вести к конфликту. Гнев, фрустрация и даже ненависть для скорбящего может быть невыразимой. Во многих случаях товарищи по горю (и общекультурные традиции) не поощряют эти негативные аффекты. Запретительные санкции соединяются с защитой и усиливают ее, что может вести к патологическому исходу, или, по крайней мере, к сходу с рельс нормального процесса горевания. Присутствие Других, которые принимают и облегчают выражение полного спектра аффектов, помогает контейнированию, модулированию и разрешению амбивалентности. Благодаря эмоциональной откликаемости и эмпатии, Другой создает окружение, которое позволяет открытое выражение чувств. (Заметьте, что это окружение не следует смешивать с защитной переоценкой в западной культуре утешения и подавления, что означает блокирование выражения болезненных или пугающих аффектов горевания).

Кристал, Кохут, Эмде и Столороу подробно обсуждали функцию другого в артикуляции, интеграции и развитийной трансформации влечений и аффективности. Столороу отмечал, что эмоциональная настройка помогает в модуляции, градации и контейнировании сильного аффекта. Это приводит к синтезу противоречивых аффективных переживаний и, в конечном счете, к эффективному использованию аффектов как сигналов Я. (Stolorow, et al.,1987). Кристал (1978) подчеркивает, что без способности быть сигналами на службе Я, аффекты имеют тенденцию к возвещению травматических состояний, и таким образом, вызывают защиту против себя; затем они переживаются как изолированные и неприемлемые. Как отмечают Дейч (1937) и Линдеманн (1944), страх регрессивного переживания утраты может вести к вытеснению и отрицанию, и, таким образом, к откладыванию горевания. С другой стороны, Столороу отметил, что взаимное разделение и принятие приводит к интеграции аффективных состояний в когнитивно-аффективную схему, которая является ключевым элементом психической структуры (см. также Horowitz, 1990).

7) Облечение аффекта в слова (символизация)

Способность облекать аффекты горевания в слова является решающей для вовлечения в когнитивно-аффективную работу, которая характеризует более поздние стадии горевания. Язык не столько приводит этот механизм в движение, сколько служит главным инструментом в попытке Эго внести порядок в противоречивые и/или зачаточные импульсы, восприятия и переживания. С помощью языка переживание обездоленного Я структурируется и трансформируется в диалоге. Я отмечал, что одной из главных ролей Другого в этой сфере является поощрение и восприимчивость к вербализации чувств, переживаний и воспоминаний. Вербальное выражение аффекта (как противопоставленного физической разрядке) делает возможными его регуляцию и более эффективное вовлечение в психологическую работу интернализации, декатексиса и рекатексиса.

Творческая вербализация во время горевания контрастирует с частым использованием языка как "бальзама", защиты против нормального переживания болезненной реальности, фантазии и аффекта. Неудача в достижении символической репрезентации аффекта может привести к его вытеснению или к неспособности выйти за пределы страстного стремления к утраченному объекту и переполненности слезами, которые характеризуют ранние стадии горевания. В конечном счете, способность удерживать в сознании память об умершем без значительной регрессии или тревоги является ключевой для проработки привязанности, для внутренней трансформации репрезентации утраченного объекта и для возобновления креативного вовлечения во внешний мир. Например, наличие депрессивных симптомов у переживающего утрату часто является показателем амбивалентности. Разрешение амбивалентности будет неизбежно зависеть от сознательного переструктурирования негативных фантазий и вербальной артикуляции амбивалентных аффектов. Однако люди, перенесшие утрату, будут неохотно говорить о боли, если только они не чувствуют, что другие понимают, откликаются и принимают их.