Развитие практической психологии дает возможность поставить перед ней ряд проблем, которые ранее обсуждались только как философские или мировоззренческие. В числе таковых отношение человека к жизни и смерти, понимание горя и утраты.

В данной статье мы попытаемся осветить малоизвестную у нас, но хорошо изученную за рубежом область детской психологии — психологию детей, потерявших родителей. Систематическое изучение детей с психическими расстройствами, возникшими вследствие эмоционального стресса после смерти близкого человека, было начато американскими и английскими психиатрами и психологами в конце 30-х гг. Необходимость лечения этих детей дала толчок для более внимательного, теоретически обоснованного подхода к изучению психологии детской потери. С тех пор исследования ведутся по двум направлениям:

1) в рамках медицинской психологии и психиатрии, где рассматривается связь потери родителей в детстве с различными психосоматическими синдромами;

2) в рамках психоаналитического подхода, акцентирующего внимание на построении общей теории переживания горя.

В обоих направлениях используются систематический, ретроспективный и собственно психоаналитический методы исследования.

Методико-психологические и психиатрические данные о переживании потери в детском возрасте. Калифорнийские ученые Г. К. Арчибальд, Д. Белл и другие (Archibald et al., 1962) провели большое сравнительно-статистическое исследование пациентов психиатрических клиник и группы нормальных американцев. Сравнивалась частота потери одного или обоих родителей в этих двух группах. Результаты показали, что среди пациентов психиатрических клиник больше лиц, перенесших потерю в детстве, чем среди испытуемых контрольной группы. Авторы статьи попытались ответить на вопрос: влияет ли потеря родителей в детстве на личностные особенности в будущем? При этом использовался метод сравнения профилей теста MMPI. Анализ показал отсутствие достоверных различий между группами, в одну из которых (Л/ = = 100) входили люди, потерявшие отца или мать в возрасте до двенадцати лет, а в другую (N=74) — те, кто такую потерю не испытали. Возраст людей в обеих выборках был одинаковым.

Тем не менее ученые высказывают предположение о том, что потеря родителей в раннем возрасте ведет к неспецифическим травмам, эффекты от которых зависят от комплекса факторов, а именно: пол, биогенетическая уязвимость, наличие людей, которые могли бы заменить умершего родителя или обоих, тип потери (материнская или отцовская), доступность компенсаторных поддержек и социальный статус развития. Американские ученые Б. Артур и М. Кемме (Arthur, Kemme, 1964) изучили 83 случая эмоциональных расстройств у детей — пациентов психиатрической больницы (от 4,5 до 17 лет), потерявших одного из родителей. Они выделили два типа проблем (трудностей) у этих детей: интеллектуальные и эмоциональные. К интеллектуальным относятся прежде всего неспособность осознать природу смерти, ее «окончательность» и причинность и в связи с этим трудности в абстрактном мышлении по отношению к овладению концепцией смерти. Среди эмоциональных проблем авторы статьи отмечают различные эмоциональные расстройства и реакции. Так, например, фобические реакции наблюдались у 45% обследуемых, а нарушение сна с тяжелыми сновидениями — у 23%. У 13% детей первой реакцией был плач; 35% обнаружили признаки выраженной печали после события. Внутренний мир детей был наполнен чувствами одиночества, утраты и эмоциональной пустоты. На реакцию ребенка, отмечают авторы влияет уровень развития его личности, индивидуальные способы адаптации к стрессу и существовавшие до потери личные проблемы.

Артур и Кемме делают вывод, что потеря родителя в детском возрасте существенно влияет на развитие личности и является фактором, вызывающим патологию у взрослого человека. Интересной попыткой ответить в систематизированном виде на вопрос: каковы возможные последствия потери родителей в детстве? — является работа Дж. Биртчнелла (Birtchnell, 1969), где автор рассматривает не только последствия смерти родителей, но и эффекты разлуки с ними (проблема «госпитализма»). Особое внимание он уделяет влиянию смерти родителей в детстве на «интимное равновесие» в семье. Предполагается, что смерть родителя изменяет ориентации семьи в целом, путь ее развития, внутрисемейную ситуацию: может возникнуть более сильная зависимость и привязанность оставшегося родителя к ребенку, что может повлечь за собой его ненормальное развитие в будущем, когда он, став взрослым, не может оставить мать или отца для создания своей собственной семьи. Биртчнелл делает вывод, что интимное равновесие в семье после смерти одного из родителей будет зависеть от комплекса существовавших ранее (до смерти) взаимодействий, а именно: взаимоотношений между родителями и ребенком; взаимоотношений между умершим родителем и другими членами семьи; того контролирующего влияния, которое оказывал умерший родитель на взаимоотношения внутри семьи; влияния других членов семьи на отношения ребенка и умершего родителя и влияния ребенка на взаимоотношения между умершим родителем и другими членами семьи.

Исследованию депрессии и ее связи с потерей в детском возрасте посвящена статья А. Т. Бек и других (Beck et al., 1963). Было обследовано 297 пациентов, подверженных депрессии. Согласно «Шиале депрессии» они были разбиты на три группы: с высоким уровнем депрессии, средним и низким. Все испытуемые потеряли одного или обоих родителей в детстве. Авторы выяснили, что наиболее часто (27%) потеря родителей встречается в группе с высоким уровнем депрессии по сравнению с группой с низким уровнем (12%). Авторами был также проведен сравнительный анализ по типам потери и обнаружено, что для пациентов с высоким уровнем депрессии наиболее значима потеря отца (так, для мужчин этот показатель составил 17,2% от общего числа, для женшин — 16,9% по сравнению с потерей матери: 6,3 и 5,6% соответственно или потерей обоих родителей: 6,9 и 2,8% соответственно). Главный вывод авторов состоит в том, что последующее развитие личности может быть детерминировано потерей и вылиться в различные виды депрессии (имеются в виду невротическая, психотическая, психофизиологическая и некоторые другие). Более позднее исследование, проведенное Г. Брауном и др. (Brown et al., 1977), вносит определенные уточнения в выводы предыдущих авторов. Английские психологи исследовали связь различных видов потерь в детстве с последующим развитием женщин (N = 458). Так, было показано, что потеря матери до одиннадцатилетнего возраста связана с большим риском возникновения депрессии в будущем, а по* теря отца, брата или сестры до семнадцати лет (или матери в период между одиннадцатью и семнадцатью годами) — нет.

Австралийские ученые в области медицинской психологии Г. Паркер и В. Маникавасагар (Parker, Manicavasagar, 1986) обратили внимание на другой аспект, связанный с депрессией. Они изучали 79 девочек, у которых умерли матери и отцы женились повторно. Были выделены факторы, которые, по мнению авторов, связаны с депрессией. Среди них: неожиданная смерть матери; возраст ребенка (в данном случае показано, что чем старше, тем хуже); как ребенок воспринимал поддержку семьи сразу после потери; длительность процесса вхождения мачехи в роль матери, а также искаженные представления ребенка о роли матери в семье. Австралийские психологи делают вывод, что депрессия, наблюдаемая сразу или спустя некоторое время после смерти, не связана с возникновением депрессии в будущем (или с ее высоким уровнем). К. Деннехи (Dennehy, 1966) попыталась обнаружить связь потери в детском возрасте не только с депрессией, но и с алкоголизмом и наркоманией у взрослых, а также с шизофренией. Автор делает вывод, то возникновение депрессии связано с потерей матери у мужчин и потерей отца у женщин; кроме этого у тех и у других это связано с потерей обоих родителей в возрасте между десятью и пятнадцатью годами.

Следующий вывод базируется на статистических данных, из которых видно, что среди мужчин и женщин, больных шизофренией, больше таких, которые потеряли мать до пятилетнего возраста, а для мужчин-шизофреников особенно специфична потеря отца в период от пяти до десяти лет. Риск заболеть алкоголизмом у мужчин связан с потерей обоих родителей, а у женщин — с потерей только матери. Наркомания среди мужчин, как утверждает Деннехи, специфично связана с потерей отца, а среди женщин — со смертью матери. Г. Бэрри и Э. Линдеманн (Barry, Lindemann, 1960) в течение десяти лет наблюдали 1202 пациента психиатрической больницы и установили, что смерть матери ребенка в пятилетнем B03paqTe дает большую частоту психоневрозов, чем у всего населения (р<0,01), а также что потеря матери в детстве более часто встречается у женщин-психоневротиков (12%), чем у мужчин (17%). Наиболее критическим возрастом в плане последующего развития невроза у девочек авторы считают период от рождения до двух лет (р<0,05).

Бэрри и Линдеманн полагают, что существует зависимость между смертью матери ребенка в детском возрасте и последующим развитием неврозов, а также что потеря способствует развитию и психозов. Авторы склоняются к мысли, что причиной правонарушительного поведения может стать подобная травма в раннем возрасте. Мысль о том, что смерть матери, отца или обоих в детстве является криминогенным фактором, не вызывает сомнения у Ф. Брауна и Ф. Эппса (Brown, Epps, 1966), которые обследовали отбывающих различные сроки заключенных и выяснили, что из 546 женщин-заключенных у 18,2% умерли отцы, когда им было меньше пятнадцати лет, а у 13,2% умерли матери, что составляет достоверно больший процент, чем у остального населения Великобритании этой возрастной группы и пола. Соответственно из 168 обследованных мужчин, содержащихся за различные уголовные преступления, у 13,4% умерли отцы (также рассматривается период до пятнадцати лет) и у 8,6% умерли матери, что тоже имеет достоверные значимые различия с остальным населением мужского пола этого возраста. 14,7% женщин в тюрьме вообще не знали родителей. Ф. Браун, один из авторов предыдущей статьи, на материале собственных исследований утверждает, что достоверно возрастает связь потери родителей в детстве с различными формами девиантного поведения в будущем. Кроме этого он полагает, что потеря не очень специфично, но все-таки связана с возрастанием количества умственных заболеваний у взрослых людей. Но главным выводом его работы (Brown, 1966) является заключение о том, что потеря ребенком одного или обоих родителей в детстве — это фактор, ведущий к увеличению количества разводов среди супругов, если в детстве у одного из них умер кто-то из родителей. Эти данные получены при длительном изучении большой выборки взрослого населения Великобритании. Среди исследований, посвященных не столько последствиям, сколько первичным реакциям на потерю, можно выделить работу голландских ученых (Eerdewegh et al., 1985). Авторы провели тринадцатимесячное изучение 105 детей от двух до семнадцати лет сразу после потери, выделив так называемый общий индекс психопатологии. Этот индекс состоит из комплекса факторов: депрессивное настроение (печаль, плач, раздражительность); депрессивные синдромы (нарушение сна, ночные кошмары, плохой аппетит, потеря веса тела, головная боль, потеря интереса к школе, к другой деятельности) — при этом различают тяжелый и просто депрессивный синдромы; соматические синдромы (боли, вялость и т. п.); поведенческие синдромы (различные отклонения, ссоры и драки с братьями и сестрами, с другими сверстниками, вспышки раздражения и пр.); проблемы, связанные со школой (потеря интереса, прогулы, школьная фобия и др.).

В исследовании учитывались такие факторы, как пол ребенка, его возраст, пол оставшегося родителя и пол родителя из контрольной группы, а также, учитывался выявленный индекс психопатологии. Методом исследования было простое интервью. Результаты были сгруппированы по критериям, относящимся к различным реакциям на потерю. Прогулы школы, дисфория, вызывающее поведение и некоторые другие симптомы статистически достоверно чаще встречались у детей из экспериментальной группы, чем из контрольной (JV = 85). Причем они были свойственны всем возрастам и обоим полам. Общий индекс психопатологии в экспериментальной группе был значимо выше (р<0,0001). Судя по проведенным за рубежом исследованиям, потеря в детстве одного из родителей существенно влияет на развитие личности ребенка и может обусловливать разнообразные патологии у взрослого человека. Описанные факты с необходимостью ставят перед психологами задачу оказания действенной помощи детям, потерявшим родителей, разработки средств и методов психотерапии и психокоррекции.

Однако в представленных работах мы встретились с простой констатацией фактического материала, который не дает представления о том, что же такое детское горе, каковы его механизмы, какие процессы лежат в его основе, есть ли какая-либо динамика и закономерности в переживании. На все эти вопросы пытаются ответить специалисты-психоаналитики из разных стран, по-разному пытаясь построить общую теорию детского переживания горя.

Общая теория переживания горя детьми. С развитием психоанализа как метода лечения психически больных и опубликования 3. Фрейдом первых работ возник интерес к рассмотрению отношения человека к своей собственной смерти и смерти других людей. Постепенно это отношение вылилось в своеобразную психическую переменную, от которой, как считают многие психоаналитики, зависит большинство эмоциональных реакций и состояний. Хотя традиционно считается, что началом разработки 3. Фрейдом теории инстинкта смерти является его работа «Траур и меланхолия», опубликованная в 1915 г., мы находим описание процессов переживания горя в более ранних работах (Freud, 1900, 1913, 1915). Как утверждал сам 3. Фрейд, поводом для раздумий над проблемой человеческого горя послужила смерть его собственного отца; уже спустя год после этого события он начал проводить анализ своих переживаний и вплотную подошел к открытию Эдипова комплекса. Последующие потери ученым дочери и любимого внука также оказали немаловажное влияние на развитие его научных поисков в этом направлении. Свое внимание Фрейд сосредоточил на •генезисе эмоциональных связей ребенка со значимыми взрослыми, или, как принято называть родителей в данном отношении к детям, значимыми объектами любви.

Взгляды родоначальника психоанализа на эту взаимосвязь со временем менялись. В ранних работах (до 1900 года) он полагал, что отношение ребенка к матери основывается на непосредственном удовлетворении сексуального инстинкта, так как свои первые сексуальные импульсы мы адресуем к своим матерям, так же как первые импульсы ненависти направлены на своих отцов. Позднее, в исследовании нарциссизма (Freud, 1914), Фрейд вводит новое понимание эмоциональных уз с другим лицом, которое является более банальным и примитивным: оно обосновано «аналитическим» отношением, т. е. отношением к лицу, предоставляющему пищу, одежду и защиту. Концепция Фрейда о природе и развитии отношений в системе «мать — ребенок», их почти определяющая роль в формировании личности человека легла в основу всех последующих попыток изучения влияния потери родителей на развитие ребенка в рамках психоанализа и неофрейдизма. Наиболее известными специалистами в области психоанализа детской потери являются Анна Фрейд, Джон Боулби и Эрна Фурман. А. Фрейд, продолжая развивать взгляды своего отца на проблему горя, высказывает ряд интересных положений по поводу влияния потери на развитие личности ребенка. До 40-х гг. существовало мнение, что дети не могут горевать. Это мнение было опровергнуто А. Фрейд, когда она провела исследование детей-сирот, оставшихся без родителей в результате бомбежек Лондона во время второй мировой войны (Freud, Burlingham, 1973).

Процесс переживания горя у детей, согласно А. Фрейд, есть совокупность взаимосвязанных изменений во внешнем и внутреннем мире ребенка. Во внешнем — это потеря объекта привязанности, вызывающая соответствующие изменения во внутреннем мире ребенка, под которыми подразумевается «исчезновение либидозных привязанностей к потерянному объекту любви и идентификация с умершим человеком» (Freud, 1960, р. 58). Исчезновение объекта любви, на который в детстве направлено либидо (в данном случае постулируется, что таковым является мать или отец), а также процесс идентификации с умершим играют огромную роль в адаптации ребенка к потере. На это указывал еще 3. Фрейд (Freud, 1923), который считал, что существуют два типа идентификации: примитивная «нарциссическая идентификация» и возникающая позднее «Эго-идентификация», сопровождающаяся нейтрализацией энергии инстинктов. При ранней форме идентификации, что соответствует, согласно Фрейду, периоду раннего детства, происходит слияние объекта любви (а именно отца или матери) с самопредставлениями, установление целостности между собой и родителями как первыми объектами любви. С развигием ребенка, когда его самосознание достигло достаточного уровня дифференциации, возникает «Эго-идентификация», включающая в себя различные подтипы (до-Эдипова идентификация, аффективно-моторная идентификация, имитация и др.). Приблизительно с двухлетнего возраста у ребенка возникает стремление быть «как отец» или «как мать» в зависимости от его пола, т. е. проявляется потребность в копировании характерных черт. Необходимо отметить, что предметом особого внимания Анны Фрейд стала проблема психической депривации детей в целом. При этом в своих основных работах «Норма и патология в детском возрасте» (1965) и «Реакции детей на смерть значимых объектов: возрастной подход» (1970) она делает акцент на строгой дифференциации между реакциями детей на смерть родителей и на травму отделения, разлуки, подчеркивая, что психическая депривация, особенно в эмоциональном компоненте, оказывает практически неизгладимое влияние на развитие детского «Я», особенно это иллюстрируют результаты воспитания детей в государственных учреждениях. Оригинальную теорию разработал известный английский психоаналитик Дж. Боулби, который в течение длительного времени исследовал материнскую депривацию. Центральным для него является понятие «привязанности», которое означает потребность ребенка в материнской защите. С точки зрения ученого, привязанность столь же фундаментальный способ поведения, как еда или удовлетворение полового инстинкта. Эта потребность естественным образом ослабляется по мере того, как ребенок взрослеет, однако она может возникнуть вновь при разрушении привычных условий жизни. Тогда человек ищет надежной защиты у того, кто, как ему кажется, играет для него роль матери.

В книге «Материнская забота и духовное здоровье» (1951) Боулби подчеркивает необходимость связей ребенка именно с биологической матерью для его правильного развития в раннем возрасте. Автором были введены в обращение и стали широко использоваться термины «материнская забота» (Maternal Care) и «материнствование» (Mothering). Психическая депривация, которая является главным предметом научных поисков Дж. Боулби, — это несколько более широкое понятие — следствие потери ребенком отца или матери. Необходимо отметить, что у английского ученого есть также специальная работа, посвященная проблеме переживания горя в детстве (Bowlby, 1960). Как утверждает Боулби, дети могут испытывать три фазы во время нормального процесса горя, а именно: первая — протест, когда они яе могут поверить, что любимый человек мертв, и пытаются, иногда гневно, вернуть его обратно; вторая — это собственно горе и отчаяние, дезорганизация, когда дети начинают принимать факт того, что любимый человек «ушел» и не вернется никогда; и, наконец, третья — надежда, когда ребенок делает попытки реорганизовать свою жизнь, построить ее заново без любимого человека.

Согласно Боулби, фаза протеста определяется главным образом эмоцией страха. Потеря означает одиночество, и Боулби предлагает ряд обоснований своему положению. Он считает, что одиночество является одним из естественных ключевых стимулов возрастающей опасности и, как следствие этого, условием, которое часто вызывает страх. Страх служит побуждением к бегству от опасности, главным образом с помощью попыток вернуть отсутствующего родителя (Bowlby, 1960). Среди крупных исследований в области психологии детской потери можно выделить работу Э. Фурман «У ребенка умирает один из родителей. Исследование тяжелой потери в детстве» (Furman, 1974). Монография представляет собой попытку дать в систематизированном виде подход к проблеме переживания горя детьми, книга богато иллюстрирована примерами из практики психоаналитической работы автора. Э. Фурман утверждает, что процесс переживания горя у детей имеет ряд закономерностей и стадий. Первой ступенью является понимание, осознание ребенком того, что наступила смерть любимого человека. Дети, считает автор, уже к концу второго года жизни имеют определенное представление о смерти как таковой, особенно если взрослые помогают им понять их спонтанные наблюдения за смертью животных, насекомых и пр. В данной работе утверждается, что только при наличии у ребенка адекватного, реалистического представления о происшедшей смерти родителя возможно нормальное протекание эмоции горя. У маленьких детей эта эмоция из-за несформированности Сверх-Я обычно вызывает чувство страха, что, по мнению Фурман, также связано с неяркой выраженностью Эдипова комплекса. Вторая стадия — это исчезновение привязанности к объекту, так называемый Декатексис. На этой стадии ребенок осознает, что потерял объект удовольствия и любви. Этот процесс осознания ребенком потери возможности удовлетворить свои потребности ведет к разрыву симбиотических отношений с умершим родителем, ведет к разрешению «Эдипова конфликта» во взаимоотношениях с родителями. Следующим этапом в переживании горя является вспоминание умершего родителя и страстное желание вернуть его (так называемый Гиперкатексис). В приводимых автором примерам встречаются ситуации, когда дети предпринимают агрессивные попытки вернуть отца или мать. Здесь реакция ребенка будет зависеть от уровня его индивидуального развития, от той помощи, которую окажут ему взрослые. Воспоминание об умершем может быть продолжительным и недолгим, может происходить всплесками, а также может произойти разрушение в памяти объекта любви. Длительные воспоминания, или пролонгированный Гиперкатексис, создают определенные трудности в становлении взаимоотношений с новым родителем (отчимом или мачехой). Фурман считает, что воспоминание у подростков и юношей, как и у взрослых, состоит в основном из размышлений об умершем и временами происходит вербализация этих мыслей. Процесс Гиперкатексиса часто сопровождается слезами и другими проявлениями нормального переживания горя; предпочтение того или иного ребенка делиться своими воспоминаниями или, наоборот, оставаться с ними в одиночестве зависит от индивидуальных особенностей темперамента и характера каждого. Неразрывно связана, по мнению Фурман, со всеми предыдущими стадиями следующая — фаза идентификации с умершим. Опираясь на основные положения идентификации, предложенные 3. Фрейдом и рассмотренные нами ранее, автор работы подчеркивает, что у детей идентификация с умершим родителем может играть как позитивную, так и негативную роль. Негативной она становится, когда дети сознательно противятся идентификации из-за боязни умереть самим. Э. Фурман приводит ответ маленькой Джеральдины, которая на вопрос врача-психоаналитика: почему она не хочет стать похожей на свою умершую маму? — ответила, что, если она станет «как она» (а мама долго перед смертью болела), то сама умрет. Неприятие идентификации, полагает ученый, способствует ненормальному протеканию процесса горя, возникновению дополнительной психической нагрузки, поскольку идентификация помогает последующей адаптации ребенка к новым условиям существования, облегчает переход на следующую стадию.

Согласно фрейдистской концепции, степень амбивалентности в отношениях с умершим человеком, существовавшая до смерти, будет определять различные виды идентификации: идентификацию, основанную на идеализации, самобичевании, самодискредитации, а также может привести к агрессивному поведению. В любом случае, утверждает Э. Фурман, главной задачей всех предыдущих этапов переживания является переход к последнему, от полноты которого будет зависеть дальнейшее развитие ребенка. Это этап установления новых взаимоотношений, или Рекатексис.

В отличие от взрослого, который может и не иметь главного объекта любви, ребенок остро ощущает потребность в большей мере любить кого-либо из родителей. Это связано с Эдиповым комплексом и зависит от пола ребенка. Без объекта любви среди взрослых, полагает Фурман, ребенок не может прогрессировать в своих взаимоотношениях с окружающим миром, развитие его Я и Сверх-Я может быть в опасности. Главная трудность на этой стадии — проведение (возможно, с помощью взрослого) интеграции прошлого с настоящим. Здесь при неблагоприятном течении переживания может потребоваться помощь психотерапевта, которая, как показывают примеры из работы автора, может быть достаточно плодотворной. При неполном решении задач, стоящих перед ребенком на каждой стадии переживания, или, как говорит Фурман, «работы горя», могут возникнуть трудности в отношениях с новым родителем или с оставшимся в живых. Помимо рассмотрения различий в переживании горя между детьми и взрослыми, Э. Фурман обращает внимание на влияние потери на развитие личности ребенка, специально останавливаясь на вопросе о проявлениях депрессии и апатии у своих маленьких пациентов.

Основываясь на экспериментальных данных, ученый делает вывод о низкой частоте наблюдения апатии и депрессии у детей, потерявших одного из родителей, отмечая при этом, что у тех детей, которые имели синдромы апатии, это выглядело как защитная мера психики против «непреодолимой грусти» (Furman, 1974, р. 195). Фурман заметила, что подверженным апатии и депрессии детям была свойственна подвижность в действиях. Среди внешних проявлений эмоции горя у детей Э. Фурман выделяет амнезию, различные фобии, расстройства сна, вялость или, наоборот, активность, трудности в общении как со взрослыми, так и сверстниками, трудности в учении, всевозможные страхи, прогулы школы и даже склонность к инцидентам. Метод психоаналитического исследования личности строится на тщательном рассмотрении всех событий, относящихся к прошлому и настоящему человека, вскрытии глубинных переживаний, построении новой «модели» жизнедеятельности. Было бы неправомерным -упустить из виду всю ту широту и многоаспектность, с которой подходят зарубежные исследователи к изучению детей, потерявших родителей. В исследованиях превалирует однотипный подход: берется конкретный случай потери и изучается с помощью психоанализа, при этом обращается внимание на различные аспекты проблемы. Так, например, М. Вольфштейн (Wolfstein, 1966), крупный специалист в данной области, на примере девочки Рут, потерявшей мать в возрасте пятнадцати лет, и мальчика Вальтера, также потерявшего мать в возрасте десяти лет, открывает дискуссию о том, могут ли дети вообще горевать, а если могут, то с какого возраста. При рассмотрении процесса горя Вольфштейн придерживается положений Дж. Боулби о фазах переживания. Специальный акцент она делает на значении потери в юношеском возрасте, говоря, что в периоде юношества у человека бывает много потерь, поскольку это наиболее быстро изменяющийся возраст, в котором происходит становление многих высших психических функций, но потеря родителя — это та внешняя реальность, оказывающая одно из самых негативных влияний на формирование юношеского Сверх-Я.

Роберт Фурман в своих статьях (Furman, 1964a, Ь) указывает, что нормальное решение всех задач переживания горя зависит с самого начала от способности ребенка иметь концепцию или понимание смерти как таковой. В возрастном аспекте автор указывает, что в 2—3 года дети уже имеют общее представление, а в 3,5—4 года могут горевать. Сроки могут немного варьироваться в пределах года, что зависит, как считает Р. Фурман, от личностных особенностей и степени умственного развития. Г. Рочлин (Rochlin, 1953), изучая четырехлетнего Сэма, указывает, что утрата объекта любви (матери) через эмоциональную пустоту, возникшую после потери, обедняет взаимоотношения ребенка с окружающим миром, формируя определенные отклонения в поведении и развитии. Могут сформироваться различные психотические черты личности, аутизм. Автор рассматривает мать и ребенка в «символическом» эмоциональном единстве, которое образует структурную единицу в развитии ребенка с начала его жизни. Обращая внимание на процесс «материнствования», Рочлин указывает на центральную роль матери, подчеркивая негативное влияние ее отсутствия и частых разлук на развитие ребенка. При оказании помощи маленьким детям в адаптации к новым социальным условиям автор советует обратить внимание на предметные отношения ребенка. Г. Рочлин (Rochlin, 1961) вводит также понятие «комплекс потери» в психоаналитическую литературу, подразумевая под ним внутреннее состояние психики ребенка, имеющее определенную этиологию. Интересное исследование провел А. Е. Шарль (Scharl, 1961), который обследовал двух сестер пяти и восьми лет после неожиданной гибели в автокатастрофе их отца. Психолог высказывает мысль о том, что реакции детей на потерю будут существенно различаться в зависимости от свойств их характера, уровня психосексуального развития и с возрастом постепенно приближаться к реакциям взрослых. Чем старше ребенок, тем более конструктивно он может «восстанавливаться» после потери.

Любопытные данные получила Марион Д. Бэрнс (Barnes, 1964), изучая поведение двух маленьких сестер: Венди (4 года) и Винни (2,5 года). Реакции девочек были меаффективные, т. е. лишенные обычных симптомов проявления эмоции горя. Осознание ими смерти и вербализация этого события произошли гораздо позже, примерно через год после трагедии. Автор проводила психоаналитическое исследование и терапию детей с целью избежать регрессии в развитии и фиксации травмирующего фактора. Дети начали проявлять симптомы горя приблизительно через год, причем большую роль здесь сыграли отец и бабушка, которые помогли девочкам пройти через отрицание происшедшего события и через страх за свою собственную жизнь. Возраст детей, которых можно обследовать, может быть небольшим: так, например, М. Б. Кларк (Clark, 1972) наблюдал девочку Кэти (2,5 года), у которой неожиданно умер отец. Кэти плакала почти каждую ночь, и мать была вынуждена обратиться к автору статьи с просьбой о помощи. В результате четырех индивидуальных и совместных встреч с матерью и ребенком наметился определенный прогресс в психотерапии. Кларк подчеркивает значение материнского отношения к ребенку с целью компенсации частичной психической депривации, обращает внимание на недостаточную разработанность приемов психотерапевтической работы с такими маленькими детьми. Возможность неблагоприятного исхода при потере родителей наблюдал канадский исследователь И. Гаутер (Gauthier, 1965) при психоаналитическом лечении десятилетнего Джона, который совершил попытку самоубийства после смерти отца. Автор статьи подчеркивает, что решающую роль в этом случае сыграла сильная идентификация мальчика с отцом и желание вернуть его любой ценой (мотивом самоубийства было желание, убив себя, встретиться с отцом на небесах). Тут, безусловно, важную роль сыграла религиозность ребенка.

Известный психоаналитик и ученик 3. Фрейда М. Малер провела теоретическое исследование анаклитической депрессии у детей, потерявших родителей (Mahler, 1964). Она утверждает, что на раннем этапе развития существует симбиотическая фаза, когда ребенок находится в неразрывной связи с матерью. Так же как и Боулби, Малер' считает самых маленьких детей неспособными к переживанию горя,. а также к способности интенсивно и разнообразно выражать свои чувства. Изучая аутичных детей, автор полагает, что горе может происходить только после потери объекта любви. Оригинальную точку зрения с позиции психоанализа высказывает М. Шнейдер (Schneider, 1988). Автор полагает, что мать и сын состоят как бы в «обоюдной идеализации» во время частых отсутствий отца; когда мать умирает, это рассматривается сыном как жестокая измена с ее стороны, которая разрушает его фантазии всемогущества, Л. Карме в своей статье (Кагте, 1988) подчеркивает, что отсутствие в семье старшего поколения (бабушки, дедушки), затрудняет нормальное компенсаторное развитие ребенка после смерти одного из родителей. Автор статьи также полагает, что если смерть одного из родителей наступила в до-Эдиповой фазе развития ребенка, то это активизирует чувствительность к потере значимого объекта.

В некоторых работах можно встретить критику модели горя Дж. Боулби (Klass, 1987; Deprivation..., 1962). Другие построены по принципу описанных исследований (Shambaugh, 1961; Evans, 1976). В ежегоднике «Психоаналитическое изучение ребенка», редактируемом А. Фрейд, практически в каждом томе есть статьи, в той или иной мере затрагивающие проблему потери в детском возрасте.

Необходимо отметить, что приведенные исследования не исчерпывают полностью всех проблем, возникающих при изучении детей, потерявших родителей. В частности, недостаточно точно определены диагностические методы различения нормального и патологического переживания горя, очень остро стоит вопрос о психологическом инструментарии для изучения этого процесса у детей и, конечно, пристального внимания требуют средства психологической помощи, пути психокоррекции негативных последствий потери. Учитывая недостаточную изученность некоторых психологических особенностей детей, потерявших родителей, а также ее неразработанность в советской психологии, автор проводит собственное исследование, которое, возможно, поможет восполнить некоторые пробелы в разработке этой проблемы.